А Русь жила своею ранью,
Лечилась травами от ран,
Когда князь Игорь вместе с данью
Погибель принял от древлян.
И чтоб толпа не голосила,
На место павшего отца
Княгиня Ольга подсадила
В седло наследника-юнца.
Ему не лишку лет от роду.
И шлем сползает до губы.
И он в реке не знает броду,
Но слышит зов своей судьбы.
А в горле ком. Кольчуга душит.
Кулак в поводьях сплошь – синяк.
Но дядька Свенельд смотрит в душу.
И ветер треплет русский стяг.
Молчит смущенная дружина.
И воевода спал с лица.
И все ж, они увидят сына,
Летящим в сечу за отца.
И ворон, чувствуя добычу,
Крылом цепляет облака.
Он соблюдает свой обычай –
Следить за битвой свысока.
Но и ему неловко как-то
Искать погибели мальца.
Беду чтоб только не накаркать,
Он сбился с круга в небеса.
А по изрубленной поляне
Летел с копьем над головой
Туда, где сгрудились древляне,
С дружиной княжич боевой.
А вряд дядья родные мчались –
Узда в узду, ноздря в ноздрю.
Мечи над конницей качались,
Слегка царапая зарю.
А на холме княгиня Ольга
Перед иконой свечи жгла,
Принявши христианство только,
Молила Бога, как могла:
– О, мой Премилостивый Боже,
Лишившись матери, отца,
Я потеряла мужа тоже
И посылаю в бой юнца.
Спаси его от вражьей рати.
Продли его, Создатель, век.
Хотя к твоей он благодати
По малолетству не прибег.
Коль Божья милость не оставит,
Пусть не двуперстием руки, –
Так он мечом Тебя прославит.
Твои враги – его враги.
И кровь отца в варяге малом
Вскипела, сердце накаля.
Метнул копье. Оно упало
Перед копытами коня.
И от обиды шпоры врезав,
На тучу стрел рванул в галоп.
Но шлема верное железо
Спасло его горячий лоб.
И восхищенная дружина
Гнала восставших до реки.
И меч отца достался сыну,
А с ним – и мощь его руки.
Смертельно раненый древлянин,
Спеша приблизить свой конец,
Хрипел с земли:
– Тяжелой данью
Нас твой обкладывал отец.
За все назначена расплата.
И раз уж ты примерил трон,
То знай, что Русь под Каганатом,
Как лошадь, пашет на Сион.
Мы вам двойную дань платили.
Князь Игорь с нас две шкуры драл,
Чтоб и хазары жирно жили,
И чтобы Киев не страдал.
Кочевия умом кагала
Бесчинствует, славян поправ.
И ты не князем, а вассалом
Сионским будешь, Святослав.
Уж дядька Свенельд меч кровавый
Поднял, древлянина добить,
Но благородство Святослава
Тому позволило дожить.
И умирая, старый воин
Взглянул с надеждой на юнца:
– Последнюю исполни волю,
Прости нас, княжич, за отца.
Глазами лошади косили
На Днепр, сиявший от костра.
И тщилась Русь со злою силой
Покончить силою добра.
Она была светла, как отрок,
Что клялся, меч до боли сжав.
На берегу у черных лодок
Стояли Русь и Святослав.
Он слушал голос русской тверди,
Как в детстве ухом к ней припав.
«Еще ты сам себя не ведал,
А я-то знала, Святослав,
Что ты спасешь меня от краха,
Вернешь Азов, Дунай и Днестр.
Завоеваниям Песаха
Конец положишь, наконец.
Лесов глубокое дыханье
И ровное теченье рек
Сбивает мне кочевных ханов
Опустошительный набег.
И разрываюсь я на части –
На племена и облака.
Откушен юг поганой пастью
Иуде верного царька.
То земли уличей уносит,
То тиверцев теряю я.
То вещего Олега кости
Грызет могильная змея.
Я так просторами ослабла…
Но ты рожден меня сберечь.
Сильней кривой хазарской сабли
Твой обоюдоострый меч.
Ни дня на троне не вассальствуй.
Люби, как воин, отчий край.
В ответ на «разделяй и властвуй» –
«Объединяй и управляй».
И кровью тёк надрез заката.
И клясться было в самый раз.
– Пусть пожелтею я, как злато,
Когда не выполню приказ.
Уже и мыслил он и ведал,
Какая будет здесь страна,
Когда под стягами победы
В народ сольются племена.
Княгиня Ольга, справив тризну,
Запала в гневную тоску.
Она за дань в древлянских избах
Велела взять по голубку.
И безутешные печали
Явились мести торжеством.
На крыши птицы возвращались
С зажженным трутом под крылом.
То верхом женского коварства,
То низом подлости самой,
Как пламенеющие астры,
Летели голуби домой.
Над распластавшимся пожаром
Чернобородый дым висел…
Прямая выгода хазарам –
Наш древнерусский беспредел.
Они –жрецы кровавой дани
Толкали в смуту племена,
Чтоб в громком имени – «славяне» –
Себя не слышала страна.
Но, потаенная, веками
Жива любовь к земле своей.
И сокол, посланный волхвами,
Сбивал несчастных голубей.
А сизый чад стелился долом.
И слезы плавились в глазах.
Скакал огонь от дома к дому.
И срубы лопались в пазах.
Междоусобная отрава
Невинных гробила людей.
И был не в радость Святославу
Полет горевших голубей.
Любил он больше птиц парящих.
Глядел в задымленный прогал,
Как сокол в солнце заходящем
Все выше в небо забирал.
И темь кудлатая когтилась
Тугими лапами ветвей.
А может быть, ему приснилась
Расправа матери своей?
Каков он будет сам в народе,
Себя походам посвятив?
Суров? Суров, но благороден.
Жесток? Жесток, но справедлив.
С рассветом ломкий голос князя,
Окрест распугивал покой.
Из-под копыт стреляя грязью,
Скакали русы день-деньской.
Словены, кривичи, поляне,..
Кто супротив, тем – поделом.
Славян обкладывая данью,
Он земли стягивал узлом.
И не было другого дела
Для Святослава и Руси.
Работа русская кипела:
Спаси Отечество, спаси!
«Мы – за отцов!» – кричало поле.
«Мы – за отцов!» – качался лес.
Земля – единственная воля
Под синим пологом небес.
И князь мужал. Под небом ясным
Жил без котла и без шатра.
На красных углях жарил мясо
И ел с дружиной у костра.
И звездной соли ночь бросала
Потомкам ариев на снедь.
А Русь в границах распирало,
Что любо-дорого смотреть.
И печенеги припадали,
Заслыша Святославов бас.
И греки откупались данью,
Когда он рек: «Иду на вас».
А был он с золотом не дружен.
Но в пояс кланялся лесам.
И только новое оружье
Давало блеск его глазам.
Он говорил:
– В природе сила
И правда в ней, – добром лучась.
И так земля его носила,
Как никого из нас сейчас.
